Неточные совпадения
Но как ни строго хранили будочники вверенную им тайну, неслыханная весть об упразднении градоначальниковой головы в несколько минут облетела весь город. Из обывателей многие плакали, потому что
почувствовали себя сиротами и, сверх того, боялись подпасть под
ответственность за то, что повиновались такому градоначальнику, у которого на плечах вместо головы была пустая посудина. Напротив, другие хотя тоже плакали, но утверждали, что за повиновение их ожидает
не кара, а похвала.
— Если бы была задана психологическая задача: как сделать так, чтобы люди нашего времени, христиане, гуманные, просто добрые люди, совершали самые ужасные злодейства,
не чувствуя себя виноватыми, то возможно только одно решение: надо, чтобы было то самое, что есть, надо, чтобы эти люди были губернаторами, смотрителями, офицерами, полицейскими, т. е. чтобы, во-первых, были уверены, что есть такое дело, называемое государственной службой, при котором можно обращаться с людьми, как с вещами, без человеческого, братского отношения к ним, а во-вторых, чтобы люди этой самой государственной службой были связаны так, чтобы
ответственность за последствия их поступков с людьми
не падала ни на кого отдельно.
Оба борца
чувствовали, какая
ответственность лежит на них, и ходили по кругу битых полчаса, — ни тот, ни другой
не поддавался.
Поэтому я думаю, что
не мог поступить иначе, как поступил,
чувствуя, однако, что можно будет обвинить меня в большой ошибке, если бы вздумалось Хаджи-Мурату уйти снова. В службе и в таких запутанных делах трудно, чтобы
не сказать невозможно, идти по одной прямой дороге,
не рискуя ошибиться и
не принимая на себя
ответственности; но раз что дорога кажется прямою, надо идти по ней, — будь что будет.
Это оскорбление есть вина (die Schuld) и отзывается в субъекте тем, что, связанный узами единства, внешний мир весь как одно целое взволновывается действием субъекта и чрез это отдельный поступок субъекта влечет за собою необозримый и непредусмотримый ряд последствий, в которых субъект уже
не узнает своего поступка и своей воли; тем
не менее он должен признавать необходимую связь всех этих последующих явлений со своим поступком и
чувствовать себя в
ответственности за них.
Вскоре мое мрачное настроение понемногу рассеялось: пока я был в университете, мне самому ни в чем
не приходилось нести
ответственности. Но когда я врачом приступил к практике, когда я на деле увидел все несовершенство нашей науки, я
почувствовал себя в положении проводника, которому нужно ночью вести людей по скользкому и обрывистому краю пропасти: они верят мне и даже
не подозревают, что идут над пропастью, а я каждую минуту жду, что вот-вот кто-нибудь из них рухнет вниз.
Если бы был поставлен вопрос, как сделать так, чтобы человек совершенно освободил себя от нравственной
ответственности и делал бы самые дурные дела,
не чувствуя себя виноватым, то нельзя придумать для этого более действительного средства, как суеверие о том, что насилие может содействовать благу людей.
Теперь в душе его образовался как бы тесно сомкнутый круг мыслей относительно того, что смутно он
чувствовал всегда: таких, безусловно, заповедей
не существует;
не от их соблюдения или несоблюдения зависят достоинства и значение поступка,
не говоря уже о характере; вся суть в содержании, которым единичный человек в момент решения наполняет под собственной
ответственностью форму этих предписаний закона» (Георг Брандес, «Шекспир и его произведения»).
Всё это делается только благодаря той сложнейшей машине государственной и общественной, задача которой состоит в том, чтобы разбивать
ответственность совершаемых злодейств так, чтобы никто
не чувствовал противоестественности этих поступков.